Кинчев о Цое
Воспоминание Кинчева о Цое
Потому как эта «простота» Айзеншписа – не «бином Ньютона». Кинчеву, например, духовная сущность Юрия Шмильевича была предельно ясна:
«Вообще Цой пафос любил. Он чувствовал себя звездой и старался этому соответствовать. Ездил только на машине с затемнёнными стёклами. Не удивлюсь, если у него и телохранители были.
Не помню, в Красноярске или Новосибирске Цой заявил: «Я на сцену не выйду – зал неполный». Так в зале такое началось, что их там чуть не убили. Заносило Цоя, это точно. Может, потом и прошло бы…
Оценка Кинчева
Потом у Цоя Юрик Айзеншпис появился, у которого всё схвачено. Казалось бы, только человек освободился – нет, опять надо… Но менеджер-то он хороший, другое дело – какой человек.
Мне Цой в последнее время с гордостью говорил: «Мы сейчас восемьдесят семь концертов зарядили!» - «Ну, - говорю, - ты что, все деньги заработать хочешь?» - «А что? Пока можно зарабатывать – надо зарабатывать!»
Главное – выгода!
Но Айзеншпис-то вообще труба, он и сейчас продолжает с Витьки деньги стричь. Ко мне недавно журналист из «Аргументов и фактов» приезжал и рассказывал такую историю.
Делает он материал о Цое, и вдруг звонит ему Разин из «Ласкового мая» и сообщает: «Мы как-то с Цоем минут сорок говорили – очень ему «Ласковый май» нравился. Включи это в свой материал».
Он посмеялся, конечно, а тут Айзеншпис звонит: «Нельзя ли тут о Разине включить в статью?»
«Ну, нравился ему «Ласковый май»…
Видно, Разин дал ему много зелёных на поездку в Америку. У Айзеншписа такое в порядке вещей было.
Не знаю, как Витька с ним уживался, даже доволен был. Все говорил: «Ну, крутой какой менеджер!» Только высасывал он их здорово» [79].
Спасибо Константину Евгеньевичу Кинчеву за принципиальность и личное видение и Цоя, и Айзеншписа, и их межличностных отношений.
Вот на «Ласковом мае» и «высасывал он их здорово» и остановимся…