Он ждал меня
Он ждал меня, он рыскал по ночам
Ему Тамбовский Бог пометил трассу.
Сопротивляясь ветру, по снегам,
Я ожидал, добавив зло в гримасу.
Он вышел из-за ширмы, от сосны,
Под лапами тревожно хрустнул хворост,
Кивок… оскал… движенье головы:
Он понял – это я. Добавил скорость.
Нас разделяло что-то около двухсот,
Мы сплевывали, подходя к барьеру.
Поляной нам назначил эшафот
Забыть про долг, абсурд и про карьеру.
Винтом зашлась испуганно тайга
И звезды наблевали нам на плечи,
И плавились от наших искр снега,
И с Запада на нас катился вечер.
Он – влево, я – правей и к орту орт
Сходились мы, резьбу воссоздавая,
Невидимый вовне смертельный торт,
Глобальными кусками пожирая.
Мы проверяли когти и клыки,
Здесь нет ни милосердья, ни пощады,
С такой картины от досады иль тоски
На небесах заплакали наяды.
Вот он завис, почуяв слабую пяту,
И не хватало места для картечи…
Когда же, согласившись на войну,
Мы рухнули в снега, от этой встречи
Я шерсть его кусками вырывал.
Он тем же мне платил. Валюта – кожа.
Смеялась смерть через его оскал.
В моем светился ад, наверно, тоже.
Мы вместе повторили этот жест:
Запив слюной, зажав клыком гортани,
Я жру его, он тоже меня ест
Все дальше, вглубь, к аорте. К этой грани,
Где нет возврата, только путь вперед,
Где сыро, и темно, и мрачно тихо,
Где меркнет все и как-то все равно,
Зачем сходились мы. Но как-то лихо
На авансцену вышел апогей,
Уставший от возни, от наших бредней.
Мешая лейкоциты от слюней,
Покаявшись в агонии последней,
Я понял все, я все ему простил.
Что до него? Не знаю, не прикину.
И только осознав, что я почил,
Он закатил глаза и выгнул спину.
Как выстрел, наступила тишина,
Пейзаж поник, дрожь оставляла жилы.
Глазницы укрывала пелена …
Нам не видать идиллию картины
Где шерсть, и кровь, запаянные в смысл,
Где звезды наплывали нам на плечи,
Где таяли снега от алых брызг,
И к Западу от нас катился вечер.
Он ждал меня, он рыскал по ночам.
Нам Волчий Бог двоим наметил трассу…