24 июля 1980 года
24 июля 1980 года, четверг
24 июля 1980 года – последний день жизни Высоцкого…
А людям, которые были 24 июля 1980 года на Малой Грузинской или приезжали туда, день казался более или менее нормальным…
Нормальным для состояния Высоцкого в такие периоды…
Теперь создается впечатление, что все как будто оцепенели. Какая-то трагическая беспомощность... И какой-то трагический рок в этих последних днях.
«Рваный» сон
Валерий Янклович: «24 июля 1980 года Володя задремлет на минутку – и снова бегает по комнате… Попросил Оксану посидеть около себя при Нине Максимовне – она приехала рано утром…»
Оксана: «На следующее утро, 24 июля 1980 года, приехала мама… Я приехала или ночевала? Валера, все эти дни и ночи – как один кошмарный сон, у меня всё это слилось, спеклось в один комок…
Наверное, ночевала… Каждый час Володя просыпался, ходил по квартире… Я или ходила вместе с ним, или делала тёплую ванну… Уже не знаешь, что делать, чем помочь?»
Куда «рвался» Высоцкий?
Валерий Янклович: «Утром 24 июля 1980 года я уехал на работу, Оксана осталась… А меня сменила мать, она пришла…
Володя всё время ходил по комнате, метался, стонал… РВАЛСЯ КУДА-ТО… (Caps Lock выделено мной – Ломов) Мы поставили кресло у двери…»
Оксана: «Утром 24 июля 1980 я сходила на рынок, купила клубники и немного покормила его клубникой со сливками…»
Валерий Янклович: «Оксана принесла ягоды. Как сейчас помню, кормила его клубникой со сливками. Была мать…
Оксана никогда не оставалась при Нине Максимовне, а в тот день осталась… Вот тогда же Володя посмотрел на меня совершенно ясными глазами и сказал:
- Вот, а ты говорил, что мать её никогда не примет…
Я говорю:
- Нет, Володя, этого не может быть…»
Оксана: «Кто-то пришёл, надо было сделать чай… А Нина Максимовна говорит:
- Нет-нет… Я сама сделаю… Вы идите к Володе…
Володя ходил, стонал, кричал… И я ходила вместе с ним…
Потом я сделала тёплую ванну – это снимает ломку… Его же ломало, он 24 июля 1980 года всё время метался, он места себе не находил…»
Попытки «выхода»
Валерий Янклович: «Мы поставили кресло у двери… 24 июля 1980 года приезжал Туманов, был Сева, Толя Федотов…
Володя рвался, ПЫТАЛСЯ ВЫСКОЧИТЬ НА ПЛОЩАДКУ… (Caps Lock выделено мной – Ломов) Мы ему наливали в рюмку чай, а края мазали коньяком…»
Валерий Янклович: «За эти дни он находил, наверное, много десятков километров…
А 24 июля 1980 года, в день накануне смерти Володя задыхался, стонал, ВСЕ РВАЛСЯ КУДА-ТО... (Caps Lock выделено мной – Ломов) Практически в полубессознательном состоянии…
«Проблески сознания»… Причина
И вдруг подходит ко мне, смотрит на меня совершенно ясными глазами и говорит:
- Ты знаешь, я, наверное, сегодня умру…
Тут я не выдержал…
- Как тебе не стыдно! Посмотри, сколько людей крутится вокруг тебя! Как тебе не стыдно бросаться такими фразами. Успокойся, приляг… Ведь у всех – силы уже на исходе…
А я, действительно, был на исходе сил. Ведь все остальные более или менее менялись, а я практически круглые сутки был с ним…»
«Болит сердце»
Оксана: «24 июля 1980 года Володя знал, что умрёт… У него болело сердце. Я сказала Федотову:
- Толя, у него болит сердце.
- С чего ты взяла?
- Но он же всё время хватается за сердце. Я же вижу, что оно на самом деле у него болит.
- Да ладно, он такой здоровый – ещё нас с тобой переживёт.
А Володя сел в кресло и говорит:
- Я сегодня умру.
- Володя, что ты всякую ерунду говоришь?!
- Да нет. Это вы всякую ерунду говорите, а я сегодня – умру.
То есть Володя всё предчувствовал, всё точно знал…»
Возвращение Федотова
... После шести 24 июля 1980 года приезжает Федотов.
Анатолий Федотов: «Я приехал с дежурства. Была Нина Максимовна… Я взялся за пульс – это было часов в шесть… Ну, думаю, надо «лекарство» привезти…»
В этот же день, 24 июля 1980 года, на Малую Грузинскую – звонок от Валерия Золотухина.
Приведём запись из его дневника:
«…К телефону подошёл:
- Это Дима, врач. (Вероятно, Толя – В.П.) Вы меня не знаете. Володя спит.
- Как вы думаете, сколько он будет спать?
Тот засмеялся:
- Думаю, что целый день.
- Передайте ему, как он проснётся, текст телефонограммы следующего примерно содержания: Геннадий Полока и Валерий Золотухин просят его очень вспомнить молодость и, как встарь: под единое знамя соединиться в общей работе.
- Хорошо, я ему это обязательно передам.
Так вот: эскулап ошибся. Володя не проснулся, а в 4 часа утра заснул навеки… обширный инфаркт… атеросклероз… аорты сердечной… и т.д.»…
Конфликт с соседями
Валерий Янклович: «Внизу, ниже этажом, жил профессор Мазо – уролог, хирург. На следующий день ему предстояла операция. От него звонили несколько раз. Это было вечером…»
Оксана: «Главное было – чтобы Володя не кричал… Люди уже осатанели от этого… А операция? Могло и не быть у Мазо никакой операции… Всё замечательно, когда Володя здоровый, можно пригласить его в гости…
- Вот. Сам Высоцкий…
А когда Володя умирает?
- Или пусть замолчит, или увези его к себе!
От них же шли постоянные звонки: то шубу зальют им, то ещё что…
- Прекратите орать! Дайте нам выспаться! Ты что, ничего не можешь сделать?»
Валерий Янклович: «И вот тут был звонок от Мазо… И Федотов хотел привязать ему ноги простынями, чтобы он не рвался и не бился головой…
Мы его перенесли в большую комнату на маленькой тахте… Федотов его наколол… Звонок от жены Мазо:
- Валерий Павлович, я вас очень прошу… У мужа завтра операция…»
Решили обездвижить
Оксана: «От него все действительно устали… Они взяли и привязали его простынями… Ну как привязали… Прибинтовали простынями к этой узкой тахте, чтобы он не рвался. То есть простыни обвязали вокруг кровати.
Потом сели на кухне, выпили по рюмочке, вздохнули грустно. И когда все ушли, бутылка осталась на кухне – недопитая.
Опять «проблеск»!
Я сижу, плачу над ним. Володя успокоился, я его развязываю… И вдруг он открывает глаза – абсолютно нормальные, ясные…
- Оксана, да не плачь ты. Пошли они все…
А потом:
- Вот я умру, что ты будешь тогда делать?
- Я тогда тоже умру…
- Ну тогда – ладно… Тогда – хорошо…»
В это время на Малую Грузинскую приезжает старший сын Высоцкого Аркадий.
Аркадий Высоцкий: «Прошло три-четыре дня, и я решил возобновить попытку… Я знал, что отец болен, но не думал, конечно, что это кончится так трагически…
В этот момент я уже чётко понимал, что не поступил: надо было что-то решать с институтом… И только вмешательство отца могло помочь. Это было 24 июля 1980 года, у меня уже было собеседование, и мне сказали, что я не прошёл. Я поехал к нему поздно, часов, наверное, в десять.
Приезд Аркадия
Мне было страшно неудобно… Я долго стоял в подъезде, видел, что всё время выходят какие-то люди – явно знакомые лица, но они, конечно, меня не замечали.
Минут сорок я простоял в таком состоянии, потом решил подняться. Звонил по телефону каждые пять минут, никто не брал трубку…
Я поднялся. Дверь открыл Янклович. В квартире был Нисанов – это я видел точно. И у меня такое впечатление, что был Игорь Годяев, потому что я видел из двери весь коридор…
Когда Валерий Павлович увидел меня, он начал потихонечку оттеснять меня от двери… Но я увидел, что за его спиной прошёл отец, спрашивая:
- Кто там?
И было видно, что он чувствует себя ещё хуже, чем в прошлый раз… А меня обозлило, что все они тогда (20 июля – В.П.) отца бросили, и я сделал попытку зайти в квартиру.
Обозлило и то, что Туманов сказал, что они не хотят класть его в больницу…
Так я понял, что не хотят… И я хотел зайти и как-то поучаствовать, но Янклович довольно настойчиво – без грубостей, конечно, всё-таки сын Высоцкого – вытеснил меня на площадку…
«Вскрываем карты»
Закрыл за собой дверь и стал говорить, что сейчас они повезут его в больницу… Что всё это очень тяжело…
Янклович откровенно говорил, что отец колется, он не считал нужным от меня это скрывать… Минут десять мы постояли… Он сказал, чтобы я не волновался…
Чтобы спокойно ехал домой, а утром позвонил… Это было, наверное, уже ночью – часа за четыре до смерти отца…
Оксаны в тот момент не было – по крайней мере, не было в поле моего зрения. А если бы она была, то она была бы с отцом… В тот момент там не пили – по крайней мере, никакого буйного веселья там не было…
Но там уже была какая-то истерика, произошёл какой-то скандал… У Валерия Павловича прыгала челюсть».
Оксана: «Никакого скандала там не было. Может быть, приходил Мазо, а я куда-то вышла? Но скандала точно не было. И уж никакого буйного веселья в эти дни и быть не могло».
Оценка Аркадия окружения Высоцкого
Аркадий Высоцкий: «Конечно, я понимаю, что все они очень по-разному относились к отцу в эти дни. Одно было общим – все от него смертельно устали… Но кто-то продолжал хладнокровно тянуть деньги… А кто-то искренне переживал…
Вот что я точно знаю: Игорь Годяев переживал по-настоящему, - я это видел потом. Валерий Павлович тоже переживал по-своему, - он рыдал 25-го возле отца…»
После этого, а может быть, чуть раньше, Федотов уезжает: «Я поехал на Бауманскую – к своей знакомой… Пробыл там часа два, а потом вернулся на своей тачке…»