23 июля 1980 года
23 июля 1980 года, среда
Утром 23 июля 1980 года, наверное, был момент, когда Высоцкий остался один – он обзванивает нескольких своих друзей и знакомых, звонит Бабеку Серушу – иранскому бизнесмену, своему хорошему знакомому…
Бабек Серуш: «За день до своей смерти, 23 июля 1980 года, Володя позвонил мне:
- Бабек, приезжай! Мне так плохо!
Он так это сказал! Это шло у него изнутри… Не сразу я смог приехать…»
23 июля 1980 Высоцкий разыскивает по телефону Артура Макарова… Звонит одной девушке – Ирине Ш. Просит, чтобы она приехала… (Рассказы Ирины положены в основу «Романа о девочках»).
«Возьми денег, сколько надо»
Она вспоминает: «Я приехала 23 июля 1980 года. Они сидели у Нисанова. Я давно не видела Володю, он выглядел просто ужасно. Пришёл Федотов, принёс ключи, мы спустились в Володину квартиру…
А до этого он «выбивал» мне квартиру… Спрашивает:
- Ну, как с квартирой? Всё в порядке?
- Да. Но у меня нет денег…
Володя открыл ящик:
- Возьми, сколько тебе надо…»
Минус 6К
Валерий Янклович: «За несколько дней до смерти, 23 июля 1980 года, Володя отдает эти деньги – шесть тысяч рублей – двум девушкам, перед которыми у него были какие-то моральные обязательства. Это была его воля…»
Потом об этих шести тысячах – Высоцкий получил их за концерты в Калининграде – было много разговоров… После смерти Высоцкого остались долги, их надо было отдавать…
Резкое ухудшение самочувствия
Валерий Янклович: «23 июля 1980 года мы поехали в Склиф, я разговаривал с Сульповаром и со Стасом Щербаковым…
С этого дня (23 июля 1980 года), я думаю, в квартире была Нина Максимовна. Володя был уже совсем плох. Он стонал, кричал всё время… Всё время накачивал себя шампанским…»
Анатолий Федотов: «Бутылки две-три в день выпивал… Шампанское на наркоманов лучше действует…»
Б.А. Медведев: «Это бытовое представление о действии алкоголя на организм наркомана. На самом деле, всё – индивидуально…»
Из Рима 23 июля 1980 года в последний раз звонит Барбара Немчик – на следующий день она улетает домой, в США:
«23 июля 1980 года днём мы разговаривали по телефону:
- Как там у вас дела?
Валера ответил:
- Сама не слышишь?
А было слышно – даже в телефон – как Володя стонал: «А-а! А-а!»
- И так – всё время?
- Всё время».
Предчувствие
Оксана: «Последние дни… Было ощущение проходного двора. Все приезжали как бы навестить – всё время шло какое-то движение. Был даже Олег Халимонов…
Два раза приезжал Лёша Штурмин, все постоянно заезжали… Более или менее постоянно были Толя Федотов, Валера Янклович и Вадим Иванович Туманов…»
Леонид Сульповар: «Утром 23 июля 1980 года в институт Склифосовского приехали Янклович и Федотов. Федотов попросил у меня хлоралгидрат – есть такое средство, которое мы назначаем при перевозбуждениях.
Но даём только с помощью клизмы. Этот хлоралгидрат в таких больших ампулах – 400 миллилитров.
Федотов попросил… Янклович сказал мне, что он – реаниматолог. А я слышал от Володи, что у него есть такой надёжный человек, который часто его сопровождает… Хлоралгидрат я дал…»
Что такое хлоралгидрат?
Хлоралгидрат обладает снотворным, седативным и противосудорожным действием. В больших дозах хлоралгидрат вызывает наркоз с продолжительностью сна до восьми часов.
При приёме внутрь хлоралгидрат всасывается быстро, обладая раздражающим действием. Может вызывать привыкание и лекарственную зависимость.
Доза внутрь и в клизмах с обволакивающими веществами по 0,3 – 1 г. взрослым. Хлоралгидрат применяют при нарушениях сна, для снятия судорожных состояний – столбняк, спазмофилия и другие.
Противопоказания и побочные эффекты
Хлоралгидрат противопоказан при нарушениях функций печени и почек, при заболеваниях сердечно-сосудистой системы. Рецептурный справочник для фельдшеров и медсестёр. Л.: Медицина, 1976.
Хлоралгидрат. Высшие дозы: разовая – 2 г, суточная – 6 г. Побочные действия: при передозировке – рвота, падение артериального давления. Лекарственные средства, применяемые в медицинской практике в СССР. – М.: Медицина, 1989.
Хлоралгидрат угнетает процесс возбуждения, в больших дозах снижает артериальное давление.
В сочетании со снотворными, седативными, противосудорожными нейролептическими средствами эффект хлоралгидрата усиливается. Клиническая фармакология. Московская медицинская академия, 1991.
Мнение врача
Б.А. Медведев, кандидат медицинских наук, нарколог: «Этот хлоралгидрат производится в порошке и уже в межбольничных аптеках разводится в определенной концентрации.
Так что, скорее всего, хлоралгидрат мог быть в какой-то ёмкости – бутылочке, а не в ампуле. И тут главное – знать концентрацию раствора, чего мы не знаем».
Агония Высоцкого
Оксана: «Эти последние дни… В принципе, можно сказать, что Володя находился в состоянии агонии. Последние два дня он вообще не выходил из квартиры. По-моему, он знал, что умрёт».
Алексей Штурмин: «Я приехал на следующий день… Володя был в ужасном состоянии. Ходил, стонал… Вначале меня не узнал.
Потом узнал. Обнял. Никогда в жизни не забуду его напряженное – твердое, как камень, тело.
Они всё время хотели вывести Володю из этого состояния – шампанским… А Володя всё время показывал пальцем – шприц! шприц! А они говорят:
- Ничего, ничего… Ещё один день и он выскочит!»
Неконтролируемые падения тела
Оксана: «На следующий день, 23 июля 1980 года, я приехала днём…
А Володя стал падать… А все сидели за столом и говорили:
- Это при тебе он так выкаблучивается… О-о… Смотри, опять упал… А тебя не было – нормально…
А вечером приехали эти врачи… Федотов всё время делал уколы… Седуксен и что-то такое, что делают перед операцией. Но что конкретно, не знаю, - это же можно выяснить…
Методика лечения Федотова
Но в принципе я Федотову говорила:
- Толя, ты мне, как врач, объясни, как может реагировать организм на два совершенно противоположных препарата?!
С одной стороны, он колол успокаивающее, снотворное, а с другой – вводил тонизирующие препараты. Федотов как врач делал настолько странные вещи, что даже я удивлялась:
- По-моему, происходит разлад нервной системы, - ведь ей непонятно, какую команду выполнять: не то отдыхать, не то бодрствовать…
- Да нет, - говорил Федотов, - это специально так… Он как бы отдыхает, - и в то же время он – в тонусе…
- Ну, не знаю…
А Володя уже никак не реагировал».
Колол седуксен
Анатолий Федотов: «Я его наколол седуксеном. Он был в отрубе. Я дал ему поспать. Я ещё говорю:
- Да его хоть сейчас бери и уноси…
Я ему абстинентный синдром снял».
Валерий Янклович: «Приехали врачи из Склифа – Сульповар и Щербаков, Федотов был там… Состоялся этот длинный-длинный разговор…»
Оксана: «А вечером приехали врачи… Мы устроили такой консилиум: сейчас увозить Володю в больницу или не сейчас. Решили, что не сейчас, надо подождать два дня…»
«Своя» бригада врачей из Склифа
Леонид Сульповар: «Валера сказал, что Володя совсем плохой… Что дальше это невозможно терпеть и надо что-то делать… Ну, мы и поехали туда 23 июля 1980 года.
Вместе со мной был Стас Щербаков, он тоже работал в реанимации и хорошо знал Володю. Мы приехали, состояние Володи было ужасным!»
Станислав Щербаков: «Ну, а наша последняя встреча, если её можно так назвать, - вечером 23 июля 1980 года. Почему мы его не взяли тогда?.. Ведь дело дошло чуть ли не до драки…
К нам в реанимацию приехал Валера Янклович (вместе с Федотовым – В.П.) и попросил дозу хлоралгидрата.
Это такой седативный – успокаивающий, расслабляющий препарат, и довольно токсичный. Дежурили мы с Лёней Сульповаром, и когда узнали, в каких дозах и в каких смесях хлорадгидрат будет применяться, мы с Лёней стали на дыбы!
Решили сами поехать на Малую Грузинскую. Реанимобиль был на вызове, мы сели в такси.
Мизансцена «от Щербакова»
Приезжаем, открывает дверь какая-то девушка. В нестандартном большом холле горит одна лампочка – полумрак. На диване под одеялом лежит человек и вроде слегка похрапывает.
Я прохожу первым, смотрю: человек в очках… Понимаю, что не Высоцкий. Это был Федотов – тогда я в первый раз с ним столкнулся. Спрашиваю:
- А где Высоцкий?
- Там, в спальне.
Проходим туда и видим: Высоцкий, как говорят медики, в асфиксии – Федотов накачал его большими дозами всяких седативов.
Он лежит практически без рефлексов… У него уже заваливается язык! То есть он сам может себя задушить. Мы с Лёней придали ему положение, которое и положено наркотизированному больному, рефлексы чуть-чуть появились. Мы с Лёней анестезиологи – но и реаниматоры тоже, - видим, что дело очень плохо.
Шок!
Но ведь и Федотов – реаниматолог-профессионал! Я даже не знаю, как это назвать – это не просто халатность или безграмотность!..
Да если у меня в зале лежит больной, и я знаю, что он умрёт, - ну нечего ловить! Но когда я слышу храп запавшего языка, я спокойно сидеть не могу.
Ну а дальше пошел весь этот сыр-бор: что делать?»
Подтверждает и Сульповар
Леонид Сульповар: «Когда мы зашли в спальню, у Володи уже были элементы «цианоза» – такая синюшность кожи.
Запрокинутая голова, знаете – как у глубоко спящего человека, особенно выпившего, западает язык… У такого человека почти всегда губы синюшные, синюшные пальцы…
Мы положили его на бок, придали правильное положение голове, чтобы язык не западал… Прямо при нас он немного порозовел.
Стало ясно, что или надо предпринимать более активные действия – пытаться любыми способами спасти, - или вообще отказаться от всякой помощи…
Медицинский консилиум: Сульповар
Что предлагал я? Есть такая методика: взять человека на искусственную вентиляцию легких… Держать его в медикаментозном сне несколько дней и вывести из организма всё, что возможно.
Но дело в том, что отключение организма идёт с препаратами наркотического ряда. Тем не менее, хотелось пойти и на это. Но были и другие опасности.
Первое: Володю надо было «интубировать» – то есть вставить трубку через рот. А это могло повредить голосовые связки.
Второе: при искусственной вентиляции легких очень часто появляется пневмония, как осложнение… В общем, всё это довольно опасно, но другого выхода не было».
Медицинский консилиум: Щербаков
Станислав Щербаков: «Я однозначно настаивал, чтобы немедленно забрать Высоцкого. И не только потому, что тяжёлое состояние, но и потому, что Высоцкому здесь просто нельзя быть. Нельзя!
Федотов сказал, что это нужно согласовать с родителями – хотя зачем в такой ситуации согласовывать с родителями?! Сульповар позвонил. По-моему, он говорил с Ниной Максимовной, она сказала:
- Ребята, если нужно, конечно, забирайте!
Интересно, помнит ли она этот разговор?
Но дальше всё упёрлось в то, что у него через неделю самолёт.
Тогда стали думать, что делать сейчас? Забрать к себе (в институт Склифосовского – В.П.) – это практически исключалось.
Потому что к Высоцкому не только в реанимации, но и в институте тоже относились уже очень негативно. Особенно – руководство, потому что они понимали, что институт «курируют» сверху.
Да ещё совсем недавно была целая «наркоманная эпопея» – по этому делу несколько наших сотрудников попали за решётку. Так что на неделю никак не получалось, но дня на три мы могли бы его взять…
Трёхдневная интенсивная терапия
Два-три дня подержать на аппарате, немного подлечить…
Лёня Сульповар говорил вам, что интубирование создает угрозу голосовым связкам, - но что говорить о потере голоса, если вопрос стоит о жизни и смерти?!
А пневмония как осложнение при лечении на аппарате, во-первых, бывает не так уж часто, а во-вторых, её можно избежать…
Конечно, отдельный бокс – это идеальный вариант, но какой бокс?! Вот я вспоминаю нашу старую реанимацию… У нас был один большой зал – наш «центральный цех», как мы его называли. Там было пять или шесть коек. Потом – ожоговый зал, чуть поменьше.
И была проходная комната, где стояла одна койка, - ну какой это бокс? Бокс – это что-то отдельное, с отдельным входом…
«Надо брать!»
Так что вопрос стоял, главным образом, о длительности…
Мы же видели, в каком он состоянии: в глубоком наркозе плюс асфиксия… Это однозначно – надо забирать.
Если бы шла речь о любом другом – даже о пьянчужке на улице – забрали бы, да и все! А тут все упёрлись: по-моему, каждый хотел сохранить свою репутацию».
Леонид Сульповар: «И мы сказали: Володю сейчас забираем. На что нам ответили, что это большая ответственность и что без согласия родителей этого делать нельзя. Ну что делать – давайте, выясняйте…
Володя был в очень тяжёлом состоянии, но впечатления, что он умирает, не было».
«Сам справлюсь»…
Станислав Щербаков: «Федотов вёл себя почему-то очень агрессивно – он вообще не хотел госпитализации Высоцкого. Вначале ссылался на родителей, а потом говорил, что справится сам… Я говорю:
- Да как же ты справишься! Практически ухайдокал мужика!
Я тогда сказал всё и, по-моему, в достаточно грубой форме.
Лёня Сульповар… Мне тогда не очень понравилась его позиция, он немного пошёл на поводу у Федотова…
А Валера Янклович, кстати, это единственный человек, который, по-моему, знает всё и о жизни, и о болезни, - или Валера доверял нам, или ещё что, - но я не помню каких-то его вставок…
И я тогда понял, что от меня мало что зависит. Немного сдался что ли…»
Мнения разделились
Валерий Янклович: «Стас Щербаков считал, что надо немедленно везти Володю в реанимацию. Федотов – что этого делать не надо. Лёня Сульповар склонялся то в одну, то в другую сторону…»
Анатолий Федотов: «Вопрос был такой… Они хотели провести его на искусственном аппаратном дыхании, чтобы перебить дипсоманию.
(Дипсомания – периодическое влечение к пьянству и запоям на фоне подавленного эмоционального состояния – Б.А. Медведев.)
Чтобы Володя прекратил пить… Ну снимем мы физическую зависимость, но мы не можем устранить психическую зависимость…»
Вывезти Высоцкого на дачу?
Станислав Щербаков: «Потом говорили о самом оптимальном, на мой взгляд, варианте – пролечить Высоцкого у него на даче ядом кураре. Эту тему мы с Лёней обсуждали, когда ещё ехали в такси…
Ведь ситуация из рассказа Валеры была достаточно ясной. Не афишируя, пролечить Высоцкого на даче ядом кураре, и пролечить на достаточно высоком уровне. Но в случае чего, - юридически мы бы отвечали сами, - ну а что было делать?!
Ведь практически все наши контакты были на грани дозволенного и недозволенного. И в Склифе мы всегда его проводили под каким-то другим диагнозом…
Как лечить на даче? Есть такой метод – обычно мы его применяем при суицидальных попытках – когда человек пытался повеситься…
Таких больных, и наркотизированных тоже, мы ведём на аппарате и на релаксантах. Причём используются препараты типа яда кураре.
Вы знаете, что стрелы с ядом кураре обездвиживают животных. Так и здесь: все мышцы обездвиживаются ядом кураре, кроме сердечной.
И я предложил – провести Высоцкого на аппарате, на фоне абсолютной кураризации. Разумеется, с какой-то терапией: что-то наладить, подлечить, подкормить…»
Сложности метода
Валерий Янклович: «Они предлагали ещё какую-то совершенно новую методику с применением яда кураре… Такого ещё никто в Союзе не делал. Они предлагали привезти аппарат на дачу… И все должны были около Володи дежурить – разговаривать с ним…»
Станислав Щербаков: «Какие тут сложности? Очень трудно уловить момент, когда больной приходит в сознание… И, естественно, начинается возбуждение.
Ну, представьте себе – к вам возвращается сознание, и вдруг вы видите, что у вас изо рта торчит трубка?! Человек не знает – жив он или мёртв… Иногда спрашиваешь такого больного:
- Вы знаете – на этом вы свете или на том?..
Постоянный присмотр!
Вторая сложность: психическое состояние больного, когда он уже придёт в сознание от яда кураре. Нужно постоянно его настраивать, то есть кто-то постоянно должен быть рядом.
Так вот, мы хотели привезти аппарат на дачу – и особых проблем не было, взяли бы и привезли. Аппаратов тогда уже было много – никто бы и не заметил.
Хотели набрать бригаду опытных ребят – я, Лёня, ещё несколько человек… Конечно, это не положено, но… Люди же должны когда-то отдавать и рисковать ради этого.
Но всё это поломал Федотов:
- Да вы что! На даче! Ядом кураре!!! Нас же всех посадят, если что…
Отказ Федотова «отдать» Высоцкого
Короче говоря, всё время чувствовалось, что он не хочет, чтобы забирали Высоцкого. Не хочет! И даже непонятно – почему?..
Что, Федотов считал себя профессиональнее нас? Об этом и речи не могло быть, после того, что мы увидели в спальне. Мы пытались узнать у Федотова: что он делает, по какой схеме…
Федотов не очень-то распространялся, но мы поняли, что от промедола он хочет перейти к седативным препаратам – седуксен, реланиум, хлоралгидрат… В общем, через всю «седативу», минуя наркотики.
Но это неправильная позиция! И теперь абсолютно ясно, что Высоцкого просто «проспали», как мы говорим… Да Федотов и сам рассказал об этом…»
Плановая госпитализация Высоцкого – 25 июля!
Леонид Сульповар: «И мы договорились, что заберём Высоцкого 25 июля. Мы со Стасом дежурили через день».
Валерий Янклович: «Они не взяли Высоцкого в этот день… Боялись сделать ошибку, а Федотов всё брал на себя – и делал… Его методика, какая бы она ни была, но она работала.
Я не знаю, какие препараты использовал Федотов, но ведь Высоцкий спал, и это хоть как-то приводило его в норму.
Было решено, что Сульповар и Щербаков заберут Высоцкого в больницу 25 июля. А когда человек в больнице, всегда есть какая-то надежда…»
Станислав Щербаков: «В общем, исходя из того, что Высоцкого надо подготовить к 1 августа (на самом деле – к 29 июля – В.П.) и что его можно взять только на два-три дня, мы решили забрать его через день – то есть 25 июля».
Вечер среды, 23 июля 1980 года
Оксана: «Врачи не взяли. По-моему, они испугались. Они же прекрасно всё понимали. Представьте, Высоцкий умирает у них в отделении или у них на руках… Хотя это действительно были хорошие врачи».
Анатолий Федотов: «Они были недолго, ну с час, наверное, посидели… В этот вечер никого больше не было. Вечером я уехал, Валера остался у него».
Валерий Янклович: «Федотов уехал, я остался ночевать… По-моему, Оксана тоже ночевала… Спал? Так: то спал, то просыпался…»
Главный эпизод повествования
Но всё это поломал Федотов:
- Да вы что! На даче! Ядом кураре!!! Нас же всех посадят, если что…
Короче говоря, всё время чувствовалось, что он не хочет, чтобы забирали Высоцкого. Не хочет! И даже непонятно – почему?..
Что, Федотов считал себя профессиональнее нас? Об этом и речи не могло быть, после того, что мы увидели в спальне».
Чего боялся Анатолий Федотов?
Ключевой вопрос – чего боялся Анатолий Федотов? Казалось бы, «баба с возу – кобыле легче».
Приезжают очевидно адекватные ребята, имеющие возможность оказать Высоцкому качественную медицинскую помощь, обладающие для этого передовыми знаниями и технологиями, медикаментами и, главное, возможностью обеспечить бесперебойное дежурство у постели больного.
Но Анатолий Федотов «не хочет! И даже непонятно – почему?»
Да ладно? Тоже мне, бином Ньютона…
4 основания отказа Федотова:
Спектр оснований такого отказа, обусловившего, в конечном итоге, смерть Высоцкого – не выше спектрального разноцветия радуги.
Профессионализм
Первое. Оно же – раз. Анатолий Федотов реально мог считать себя бОльшим профессионалом относительно Сульповара и Щербакова. Мол, де, эти двое «элита сопливая из Склифа», а он, Анатолий Федотов, такой опыт «в полях» наработал…
Ревность
Два. Анатолий Федотов мог просто по-человечески ревновать Высоцкого к кому бы то ни было, отчего вполне может проистекать и первое основание.
Деньги
Три. Анатолий Федотов мог быть финансово заинтересованным лицом. Так, даже находясь на «смертном одре», Высоцкий был обеспеченным клиентом и, вероятнее всего, с его стороны «поставка лекарств» надлежаще оплачивалась.
Забери Высоцкого Сульповар со Щербаковым – финансовый «краник» Анатолия Федотова безнадёжно иссякнет. И Анатолий Федотов не мог этого ни понимать.
Вербовка
Четыре. Та самая вербовка Анатолия Федотова спецслужбами. Отдаст Анатолий Федотов Высоцкого Сульповару со Щербаковым, а спецуре потом что объяснять? Это же прямой срыв данного поручения! Вот Анатолий Федотов 23 июля 1980 года и «быканул»…
То, что Анатолий Федотов согласился на госпитализацию Высоцкого в Склиф 25 июля, это вообще ни о чём не говорит: за почти двое суток, следующие от момента такой договорённости, «кураторы» могли что угодно придумать, лишь бы Высоцкого в Склиф не отдавать.
Вплоть до физического устранения «объекта». Смерть-то Высоцкого произошла до его госпитализации – факт…
Иными словами, «сомнения имеют место быть». И отмахиваться от них в исследовательском ключе вряд ли целесообразно.